"Вместе с Юрием Долгоруким, т. е. в начале XII в., водворились в Суздальской земле и бояре, старшая дружина...
Являясь в Суздальскую землю, пришельцы встретились здесь с туземным финским населением, которое... составляло низший класс местного общества. Таким образом, колонизация давала решительный перевес низшим классам, городскому и сельскому простонародью, в составе суздальского общества... Низшие классы местного общества, только что начавшие складываться путем слияния русских колонистов (автор не указывает, откуда взялись эти самые «русские», если до их такого именования должно пройти как минимум 500 лет) с финскими туземцами, вызванные к действию княжеской распрей, восстали против высших, против давнишних и привычных руководителей этого общества, и доставили торжество над ними князьям, за которых стояли...
Итак, одним из последствий русской колонизации Суздальской земли было торжество общественного низа над верхами... общества".
/В.О. Ключевский "О русской истории", стр. 115-117./
Даже в этом коротком отрывке можно увидеть обычную подмену понятий Российской историографии – получается, что восторжествовали низы (т.е. коренное финно-угорское население), однако земля, почему-то в последствии называется «русской». Однако же не стали с приходом князей-норманнов древние киевляне - поляне, древляне, сиверяне, уличи, дулебы - норманнами? Нет.
Никому даже в кошмарном сне не привидится, что с приходом в Киев князя Олега и его дружины, все славянские племена вдруг стали именоваться норманнскими или Норманнской землей.
И все индейские племена Центральной и Южной Америки не стали отчего-то испанцами или Испанской землей после захвата их короной Испании. Остались индейцами даже после водворения на индейский престол вице-короля Испании.
Но вот по отношению к великим и гордым финским племенам: мокше, мери, муроме, веси, печоре, мещере, перми, черемисам – российские историки допустили величайшую вольность, обворовав все: имена, землю, обычаи, присвоив им абсолютно чуждое имя – Русь.
Здесь, на севере, от жены-половчанки, родился у Юрия Долгорукого сын - Андрей, прозванный "Боголюбским".
"Это был настоящий северный князь, истый суздалец-залешанин по своим привычкам и понятиям, по своему... воспитанию. На севере прожил он большую половину своей жизни, совсем не видавши юга (Руси Киевской). Отец дал ему в управление Владимир на Клязьме, маленький, недавно возникший суздальский пригород, и там Андрей прокняжил далеко за тридцать лет своей жизни, не побывав в Киеве".
/В.О. Ключевский "О русской истории", стр.108./
Профессору очень хочется возвеличить начало правления, как князя Юрия, так и Андрея. Однако величия в княжении не существовало, ибо княжеские хоромы – по-черному топившиеся деревянные срубы, а все величие северного князя заключалось всего лишь в возможности безнаказанно грабить местные финские племена мерю, мещеру, весь и мурому. Рожденный и воспитанный в лесной глухомани, в среде финского племени, князь Андрей, как должно было статься, порвал со старыми киевскими обычаями, со старой отцовой дружиной, то есть, с пришлой знатью. Иного и не могло быть. Среда обитания дала о себе знать.
Андре́й Ю́рьевич Боголю́бский (ум. 29 июня 1174) — князь Вышгородский (1149, 1155), Дорогобужский (1150—1151), Рязанский (1153), великий князь Владимирский (1157—1174). Сын Юрия Владимировича (Долгорукого) и половецкой княжны, дочери хана Аепы Осеневича. Прозвище «Боголюбский» получил по названию княжеского замка Боголюбово под Владимиром, своей основной резиденции.