Прутский поход 1711 г. явился главным событием московско-турецкой войны 1710-1713 гг. Московская армия, которой командовал номинально Б.П. Шереметев, а фактически сам царь Петр, попала в тяжелое положение, оказавшись окруженной численно превосходившим ее турецко-татарским войском во главе с великим визирем и крымским ханом на берегу реки Прут. Петр вынужден был заключить мир, по условиям которого возвратил Турции крепость Азов, захваченную Московией в 1696 г.

Предыстория

После первого бесславного похода на Азов 1695 года Петр I, по совету своего старшего наставника-учителя, украинского гетмана Ивана Мазепы создает в Воронеже адмиралтейство, мобилизует около трех десятков тысяч судостроителей и к весне 1696 года строит на верфях Воронежа, села Преображенского (под Москвой), Брянска, Сокольска, Козлова Азовский морской флот.

Уже 27 мая 1696 года царь вводит этот флот в Азовское море, блокирует судами турецкую крепость Азов близ устья Дона и вынуждает 18 июля 1696 года ее капитулировать.

Примечательно, что в  блокаде Азова принимали также активное участие 16 тысяч украинских казаков (10 тысяч пехоты и 6000 конных). Наказным гетьманом над ними Иван Мазепа назначил черниговского полковника Якова Кондратьевича Лизогуба, а атаманами: гадяцкого полковника Боруховича, прилуцкого полковника Горленко, лубенского полковника Свечку, компанейского Федорину, сердюцкого Кожуховского.

Именно казаки "17 числа Iюля... отбивши турков отъ стана своего, вогнались въ самый городъ и овладѣли однимъ городскимъ болверкомъ съ четырьмя в немъ большими пушками, въ которомъ укрѣпившись и прибавивъ к тому 9 пушекъ своихъ, произвели внутрь города сильную пальбу, продолжавшуюсь безпрерывно цѣлыя сутки.
А как въ ту пору и отъ стороны армии, на поднятых выше городскаго вала траншейныхъ батареяхъ, производилась по городу еще сильнѣйшая пальба, и была оная Туркамъ крайне раззорительна, то они 18 Iюля выставили на батареѣ белое знамя и просили мира который им и дарованъ, а городъ 19 числа, по указу царскому занятъ Бояриномъ Воеводою Алексѣемъ Шеином".
/"История русовъ"/

Успешному взятию Азова в 1696 году способствовало в значительной степени и то, что в предыдущую летнюю военную компанию 1695 года,  в то время, когда недееспособное московское войско безуспешно пыталось овладеть Азовом, казаки "въ одно лѣто  овладѣли 14 каменными Турецкими городами (Кази-Керман (сейчас Берислав в Херсонской области), Кинбурн, Эски-Таван (сейчас село Тягинка на Херсонщине), Аслан (Каховка), Гордек, Шах-Кермен...), и войска тамошнія съ жителямии начальниками забрали въ плѣнъ и разослали по Малоросійськимъ городамъ подъ стражу".

Штурм Казикермана. Мазепа завоевывает для Украины Нижнее Поднепровье

В сентябре 1698 года на противоположном от грозного Азова берегу Таганрогского залива царь приступает к строительству военно-морской крепости - Таган-Рога.  





"...Въ 10 почти месяцѣвъ на рекахъ, впадающихъ в Донъ, а изъ нѣго въ Азовское море, сооружена была такая флотилія, какая и у старих приморскихъ держав вѣками только сооружается. Вдругъ покрыли Азовское море военные корабли, галеры, бригантины, галіоты и другія морскія суда, и ихъ считалось до 700, въ такой странѣ, которая о мореходстве прежде и понятія не имѣла...

58-пушечный линкор "Гото Предестинация" - "Gotto praedestinatio" (Божье предвидение)  -  флагман Азовского флота.
Спущен на воду 27 апреля (8 мая) 1700 года на Воронежской верфи. Акварель картографа Питера Бергмана 1700-го  года. 

Мастера же были выписаны изъ иностранныхъ морскихъ державъ, а паче изъ Голландіи. Походъ къ Азову открытъ весною 1696 года...
А Гетманъ Мазепа, со всѣмъ Малоросійскимъ войскомъ, составлялъ обсерваціонный корпусъ на степяхъ Крымскихъ и наблюдалъ, чтобы Ханъ Крымскій, съ своими Ордами, не напалъ въ тылъ арміи подъ Азовомъ, и онъ многія такія покушенія Татарскія отвращалъ с успѣхомъ".
/"История русовъ"/

Переговоры в Константинополе о мире между Москвой и Османской Портой длились очень долго, с ноября 1699 по июнь 1700 года. 3 (14) июля 1700 года был заключён мир на 30 лет, по которому Азов и вновь построенные Петром городки — Таганрог, Павловский город, Миюс — остались за Москвой. От притязаний на Керчь Московия отказалась. Договор обеспечил нейтралитет Турции и позволил Петру I вступить в Северную войну.

После поражения в Полтавской битве 1709 года шведский король Карл XII укрылся во владениях Османской империи, городе Бендеры. Французский историк Жорж Удар назвал побег Карла XII «непоправимой ошибкой» Петра. Пётр I заключил договор с Турцией о выдворении Карла XII с турецкой территории, однако настроения при дворе султана сменились — шведскому королю позволили остаться и создавать угрозу южной границе Московии при помощи части украинского казачества и крымских татар. Добиваясь высылки Карла XII, Пётр I стал угрожать войной Турции, но в ответ 20 ноября 1710 года султан сам объявил войну Московии. Действительной причиной войны явились захват Московией Азова в 1696 году и появление флота Московии в Азовском море.

Война со стороны Турции ограничилась зимним набегом крымских татар, вассалов Османской империи, на Украину. Пётр I, опираясь на помощь правителей Валахии и Молдавии, решил совершить глубокий поход до Дуная, где надеялся поднять на борьбу с турками христианских вассалов Оттоманской империи.

6 (17) марта 1711 года Пётр I выехал к войскам из Москвы с верной подругой Екатериной Алексеевной, которую повелел считать своей женой и царицей ещё до официального венчания, произошедшего в 1712 году. Князь Голицын с 10 драгунскими полками двинулся к границам Молдавии, с севера из Ливонии на соединение с ним вышел фельдмаршал Шереметев с 22 пехотными полками. План московитов заключался в следующем: выйти к Дунаю в Валахии, не дать турецкому войску переправиться, а затем поднять восстание народов, подвластных Оттоманской империи, за Дунаем.

Карта Прутского похода Петра I

Поход

В своих записках бригадир Моро-де-Бразе насчитал 79 800 солдат в московском войске перед началом Прутского похода: 4 пехотные дивизии (генералов Алларта, Денсберга, Репнина и Вейде) по 11 200 солдат, 6 отдельных полков (включая 2 гвардейских и артиллеристов) общей численностью 18 тыс., 2 кавалерийские дивизии (генералов Януса фон Эберштедта и Ренне) по 8 тыс. драгун, отдельный драгунский полк (2 тыс.). Приведена штатная численность подразделений, которая вследствие переходов из Лифляндии к Днестру значительно уменьшилась. Артиллерия состояла из 60 тяжёлых орудий (4—12-ти фунтовых) и до сотни полковых пушек (2—3-х фунтовых) в дивизиях. Иррегулярная конница насчитывала примерно 10 тыс. казаков. К московскому войску позже присоединилось до 6 тыс. молдаван.

Маршрут московских войск представлял собой линию от Киева через крепость Сороки (на Днестре) на молдавские Яссы через территорию дружественной Польши (часть современной Украины) с форсированием Прута. Вступив на территорию Правобережной Украины, царские подразделения, по приказу Петра I, уничтожали украинские города и села, пытали местное население, десятками тысяч перегоняя его в Левобережную Украину.

Ввиду продовольственных затруднений московская армия в течение июня 1711 года сосредотачивалась на Днестре — границе Речи Посполитой с Молдавией. Фельдмаршал Шереметев с кавалерией должен был пересечь Днестр в первых числах июня и затем прямым путём спешить к Дунаю, чтобы занять места возможных переправ для турок, создать продовольственные магазины для обеспечения основной армии, а также втянуть Валахию в восстание против Османской империи. Однако фельдмаршал столкнулся с проблемами в снабжении кавалерии фуражом и провиантом, не нашёл достаточной военной поддержки на местах и остался в Молдавии, повернув на Яссы.

Петр давно уже вел переговоры с господарями Молдавии Д. Кантемиром и Валахии К. Бранкованом об их переходе на сторону Московии. Когда московская армия в конце июня 1711 г. подошла к Яссам, Кантемир приехал в московский лагерь, но привел с собою всего 6 тыс. человек, плохо вооруженных и необученных. В сложившейся ситуации Петр мог действовать двояко: ждать турок на Днестре, дав им возможность разгромить валашское ополчение в случае его выступления против них, или идти навстречу неприятелю в надежде на присоединение Бранкована с войском и продовольствием. Петр выбрал второй вариант, не представляя себе трудностей похода по опустошенной саранчой стране, да еще при активных действиях значительно превосходящих сил турецко-татарской конницы.

После пересечения Днестра 27 июня 1711 года основная армия двигались 2-мя отдельными группировками: впереди шли 2 пехотные дивизии генералов фон Алларта и фон Денсберга с казаками, за ними следовал Пётр I с гвардейскими полками, 2-мя пехотными дивизиями князя Репнина и генерала Вейде, а также артиллерией под началом генерал-поручика Брюса. В 6-дневном переходе от Днестра до Прута по безводным местам, с изнуряющей жарой днём и холодными ночами, много московских солдат из рекрутов, ослабленных недостатком продовольствия, погибло от жажды и болезней. Солдаты умирали, дорвавшись и опившись воды, другие, не выдержав лишений, совершали самоубийство.

1 июля (по нов. ст.) конница крымских татар атаковала лагерь Шереметева на восточном берегу Прута. Московиты потеряли 280 драгун убитыми, но отбили нападение.

3 июля дивизии Алларта и Денсберга подошли к Пруту напротив Ясс (Яссы находятся за Прутом), потом продвинулись вниз по течению.

6 июля Пётр I с 2-мя дивизиями, гвардией и тяжёлой артиллерией переправился на левый (западный) берег Прута, где к царю присоединился молдавский господарь Дмитрий Кантемир.

7 июля дивизии Алларта и Денсберга соединились с корпусом главнокомандующего Шереметева на правом берегу Прута. Московская армия испытывала большие проблемы с фуражом, было решено переправиться на левый берег Прута, где рассчитывали найти больше продовольствия.

11 июля кавалерия с обозом из армии Шереметева начали переправу на левый берег Прута, остальные войска пока оставались на восточном берегу.

12 июля в Валахию к крепости Браилов (совр. Брэила в Румынии) на Дунае был отправлен генерал К. Ренне с 8-ю драгунскими полками (5056 человек) и 5 тыс. молдаван, чтобы побудить Бранкована перейти на сторону Московии. Также целью марш-броска могла быть информация о том, что в Браилове турки сделали значительные запасы фуража и провианта. С генералом Рене была отправлена половина имеющейся конницы. Но поскольку турецкое войско уже подошло к границам Валахии, Бранкован остался на стороне турок. Впоследствии Петр сам признал, что «сей марш» был «зело отчаянно учинен для обнадеживания господаря мултянского».

14 июля вся армия Шереметева перешла на западный берег Прута, где вскоре к ней подошли войска с Петром I. До 9 тыс. солдат были оставлены в Яссах и на Днестре для охраны коммуникаций и удержания спокойствия местного населения. После соединения всех сил московская армия двинулась вниз по течению Прута к Дунаю. 20 тысяч татар переправилось через Прут вплавь с лошадьми и стали нападать на небольшие тыловые части московитов.

17 июля проведён смотр, на котором в московской армии насчитали до 47 тыс. солдат. То есть более 18000 человек было потеряно еще до начала активных военных действий.

18 июля авангард московской армии узнал о начавшейся переправе на западный берег Прута возле городка Фальчи (совр. Фэлчиу) большой турецкой армии. Турецкая конница в 2 часа дня напала на авангард генерала Януса фон Эберштедта (6 тыс. драгун, 32 пушки), который, построившись в каре и отстреливаясь из орудий, пешим строем в полном окружении противника медленно отступал к основной армии. Московитов спасало отсутствие артиллерии у турок и их слабое вооружение, многие из турецких всадников были вооружены лишь луками. С заходом солнца турецкая кавалерия отошла, что позволило авангарду ускоренным ночным маршем соединиться ранним утром 19 июля с армией.

Между тем увиденные 18 июля Янусом и Моро мосты были ложными: настоящие были наведены лишь на следующий день, и визирь из осторожности 19-го переправил конницу (татары переправлялись вплавь) и только 20-го - пехоту (янычар), а вся артиллерия перешла реку только в ночь на 21 июля. В результате московская армия оказалась застигнутой на марше и, потеряв часть обоза, была вынуждена отступать, подвергаясь непрерывным атакам неприятельской конницы.

19 июля турецкая кавалерия окружила московскую армию, не приближаясь ближе, чем на 200—300 шагов. У московитов не было чёткого плана действий. В 2 часа дня решили выдвинуться, чтобы атаковать неприятеля, но турецкая конница оттянулась, не приняв боя. Армия Петра I располагалась в низине вдоль Прута, все окрестные возвышенности были заняты турками, к которым пока все еще не подошла артиллерия.

На военном совете было решено отступать ночью вверх по Пруту в поисках более выгодной позиции для обороны. В 11 часов вечера, уничтожив лишние повозки, армия двинулась в следующем боевом порядке: 6-ю параллельными колоннами (4 пехотные дивизии, гвардия и драгунская дивизия Януса фон Эберштедта), в промежутках между колоннами вели обоз и артиллерию. Гвардейские полки прикрывали левый фланг, на правом фланге, примыкающем к Пруту, двигалась дивизия Репнина. С опасных сторон войска прикрывались от турецкой конницы рогатками, которые несли солдаты на руках.

Потери московской армии убитыми и ранеными в этот день составили около 800 человек.

К этому времени армия насчитывала 31 554 пехоты и 6692 кавалерии, в основном бесконной (лошади пали, оставшись без фуража), 53 тяжёлых орудия и 69 лёгких 3-х фунтовых пушек. За два дня не в боевых столкновениях, а в результате бездарного командования умерло около 8000 человек.

20 июля к утру образовался разрыв между отставшей крайне левой колонной гвардии и соседней дивизией Алларта из-за неравномерного марша колонн по пересечённой местности. Турки немедленно напали на обоз, оставшийся без прикрытия, и прежде чем фланг был восстановлен, погибло немало обозников и членов офицерских семей. В течение нескольких часов московская армия стояла, ожидая восстановления боевого походного строя. Из-за задержки турецкой пехоте с артиллерией удалось в течение дня нагнать московскую армию.

Около 5 часов от усталости московской армии пришлось остановиться на неудобной позиции на берегу Прута. Армия упёрлась крайним правым флангом в реку Прут и остановилась для обороны недалеко от местечка Стэнилешти (рум. Stănileşti, Стэнилешть; около 75 км южнее Ясс). На противоположном восточном крутом берегу Прута показалась татарская конница и союзные им запорожские казаки. К туркам подошла лёгкая артиллерия, которая стала обстреливать московские позиции. В 7 часов вечера, когда турки окружили московскую армию, последовала атака янычар на расположение дивизий Алларта и Януса, несколько выдвигающихся вперёд по условиям местности.

Английский посол в Турции Р. Суттон писал об этом так: «к шатру визиря явился янычар и стал кричать: "Будем ли мы лежать здесь, пока не умрем от болезней в невзгод? Пусть все истинные мусульмане идут за мной сражаться с неверными!" Он схватил одно из знамен, стоявших у шатра, и побежал вперед. За ним немедленно последовали другие, схватив прочие знамена, и... собравшись вместе, с обычными криками в беспорядке бросились на врага. Видя такой беспорядок, визирь послал кегаю, с которым в тот момент беседовал и от кого я и узнал эти подробности, возглавить их».

Генерал С. Понятовский добавляет в своих воспоминаниях: «Янычары… продолжали наступать, не ожидая приказов. Испуская дикие вопли, взывая, по своему обычаю, к богу многократными криками "алла, алла", они бросились на неприятеля с саблями в руках, и, конечно, прорвали бы фронт, если бы не рогатки, которые неприятель бросил перед ними... Сильный огонь почти в упор не только охладил пыл янычар, но и привел их в замешательство и принудил к поспешному отступлению. Кегая [заместитель великого визиря] и начальник янычар рубили саблями беглецов и старались остановить их и привести в порядок. Наиболее храбрые возобновили свои крики и атаковали во второй раз. Вторая атака была не такой сильной, как первая, и турки снова были вынуждены отступить». Третья атака тоже была отбита и тогда кегая сказал Понятовскому: «Мы рискуем быть разбитыми, и это неизбежно случится».

Янычар и турецкое командование охватила паника. Суттон писал, что «каждый раз они [турки] в беспорядке бежали обратно. После третьей атаки их замешательство и расстройство были так велики, что можно наверняка полагать, что если бы московиты контратаковали их, то они бежали бы без всякого сопротивления». Начальник янычар сказал позднее султану: «И ежели бы Москва наступала, то бы они [турки] никогда места удержать не могли... уже турки задние почали было утекать, и ежели бы москвичи из лагару выступили, то бы и пушки и аммуницию турки покинули». Это подтверждает и Ла Мотрей, находившийся: в турецкой армии: «Это так их [янычар] устрашило, что храбрость их покинула».

Но Петр не решился контратаковать из опасения, что турецко-татарская конница захватит обоз с продовольствием и амуницией. Янычары проявили незаурядную храбрость, но их начальникам недоставало военных знаний: атака велась на один участок московского лагеря, который Петр подкреплял людьми и пушками по мере необходимости. Но люди и лошади не отдыхали уже трое суток подряд, обоз с провиантом, шедший, к московской армии, был перехвачен татарами, армия была окружена со всех сторон, многие лошади пали, а уцелевшие уже несколько дней питались только листьями и корой деревьев. Положение московской армии было отчаянным, боеприпасы ещё оставались, но запас был ограничен. Продовольствия не хватало и раньше, а в случае затягивания осады войскам скоро грозил голод. Помощи ждать было не от кого. В лагере плакало и выло множество офицерских жён, сам Пётр I временами приходил в отчаяние.

Потери московитов в результате боёв составили 2680 человек (750 убитых, 1200 раненых, 730 пленных и пропавших без вести); турки потеряли 7—8 тысяч согласно донесению английского посла в Константинополе и показанию бригадира Моро-де-Бразе (ему в потерях признавались сами турки).

С наступлением темноты янычары прекратили атаки. Петр снова собрал военный совет, принявший решение атаковать турок ночью, но почти сразу же царь отменил его по той же причине, что и контратаку ранее. Нет сомнений в том, что Петр на какое-то время потерял самообладание. Через несколько дней он писал, что «никогда как и почал служить, в такой десперации не были». Видимо, у него произошел нервный срыв, о котором из разных источников узнали французский агент Ла Мотрей, находившийся в турецкой армии, и датский посол в Московии Юст Юль, приехавший к Петру в армию, вышедшую из Молдавии после заключения мира. Ла Мотрей пишет, что разговаривал с офицерами-шведами, поступившими после Полтавы на московскую службу и 21 июля перебежавшими к туркам. Шведы поведали ему следующее: вечером 20 июля «Петр растерялся и, сказав: "Я оказался в таком же тяжелом положении, как мой брат Карл под Полтавой", удалился в свою палатку..., запретив кому бы то ни было входить в нее. С ним либо случился обычный (по их словам) припадок, либо он его симулировал». Юст Юль записал в своем дневнике: «Как рассказывали мне, царь, будучи окружен турецкою армией, пришел в такое отчаяние, что как полоумный бегал взад и вперед по лагерю, бил себя в грудь и не мог выговорить ни слова. Большинство думало, что с ним удар». Петр действительно был подвержен таким припадкам, при которых успокоить его могла только Екатерина.

После ухода Петра в палатку, т.е. вечером 20 июля, Екатерина созвала совет, на котором она или Шафиров внесли предложение вступить в переговоры. Совет принял решение предложить туркам мир, написать письмо от имени Шереметева и поручить ведение переговоров Шафирову, после чего Екатерина привела генералов и Шафирова в палатку к Петру для утверждения этого решения. Перебежчики-шведы могли видеть, как Екатерина, выйдя из палатки, распорядилась найти министров и московских генералов. Появление у палатки генералов наводит на мысль о военном совете. Отсюда и версия, что именно Екатерина созвала военный совет, на котором она же (или Шафиров) предложила вступить в переговоры с турками. Во второй книге своих воспоминаний Ла Мотрей изложил приведенную версию шведских офицеров с уточнением: «Царица... привела в палатку, где находился царь, не желавший никого видеть, его советников и употребила свое влияние, чтобы добиться его согласия предавать Шафирову полномочия для заключения мира».

Шафиров получил инструкцию по ведению переговоров (сохранился черновик с собственноручной правкой Петра). Черновик инструкции, Шафирову датирован 20 июля (в оригинале по ст. стилю стояла дата 9 июля). О безнадёжном положении московской армии можно судить по условиям, на которые был согласен Пётр I, и которые он изложил Шафирову в инструкции:

• Отдать туркам Азов и все ранее завоёванные города на их землях.
• Отдать шведам Лифляндию и прочие земли, кроме Ингрии (где строился Петербург). Отдать в возмещение за Ингрию Псков.
• Согласиться на Лещинского, ставленника шведов, как польского короля.

Известно, что Петр оценил поведение Екатерины в Прутском походе настолько высоко, что в 1714 г. специально для ее награждения учредил новый российский орден освобождения, переименовав его вскоре в орден святой великомученицы Екатерины (по уставу, этим орденом могли награждаться только женщины). При этом Петр сказал, что орден «учинен в память бытности ея величества в баталии с турки у Прута, где в такое опасное время не яко жена, но яко мужская персона видима всем была». Подтверждением этому служит сам орден: на нем изображена святая Екатерина с крестом, на котором первые буквы слов: «Г[осподи], с[паси] ц[аря]», а на обратной стороне латинская надпись: «Трудами сравнивается с супругом». Кроме того, в манифесте 15 ноября 1723 г. о короновании Екатерины Петр упомянул о том, что Екатерина помогала ему в Северной войне и в Прутском сражении и «мужески, а не женски, поступала».

21 июля турки обложили московскую армию, прижатую к реке, полукругом полевых укреплений и артбатарей. Около 160 орудий непрерывно обстреливали московские позиции. Янычары предприняли атаку, но снова были отбиты с потерями. На приказ повторить атаку янычары, по словам Луки Барки, «все отказали, что они наступать не хотят и против огня московского стоять не могут». Суттон писал: «Отпор, данный московитами, так сильно поколебал храбрость турок, что им также не хотелось снова атаковать, как московитам – подвергнуться атаке».

Утром состоялся военный совет, проведенный самим Петром, на котором не было ни московских генералов (Шереметев не в счет: он главнокомандующий), ни Екатерины с Шафировым, но на котором было принято решение послать к визирю парламентера с письмом Шереметева, содержащим предложение вступить в переговоры. Отсутствие на совете утром 21 июля министров и московских генералов вполне естественно: конечно, прежде чем обращаться к наемникам, надо было обсудить такой важный вопрос со своими, что и было сделано накануне вечером.

Итак, по свидетельству Моро: «около девяти часов утра... государь, генерал Янус, генерал-поручик Остен и фельдмаршал держали долгое тайное совещание. Потом они все подошли к генералу барону Аларту, лежавшему в карете по причине раны, им полученной, и тут... положено было, что фельдмаршал будет писать к великому визирю, прося от него перемирия, дабы безопасно приступить к примирению обоих государей. Трубач генерала Януса отправился с письмом, и мы ожидали ответа, каждый на своем посту». Рассказ Моро подтверждает Аларт, который привел в своем дневнике, опубликованном Куратом, решение этого военного совета: «Предложить великому визирю перемирие, чтобы договориться о вечном мире с султаном. Если же визирь на это не согласится, то сжечь и уничтожить обозы, соорудить из немногих повозок вагенбург и поместить в нем волохов и казаков, усилив их несколькими тысячами человек пехоты. С армией же... атаковать неприятеля».

Визирь Балтаджи Мехмед-паша, не ответив на московское предложение, приказал янычарам возобновить атаки. Однако те, понеся в этот и предыдущий день большие потери, заволновались и подняли ропот. Шереметев послал визирю 2-е письмо, в котором, кроме повторного предложения о мире, заключалась угроза перейти в решительный бой через несколько часов, если ответа не последует.

Получив первое письмо с предложением вступить в мирные переговоры, великий визирь и его окружение, будучи уверенными в силе московской армии, сочли это военной хитростью и не стали отвечать. Петр писал впоследствии: «Потом, когда ответом замешкалось, тогда послали к ним говорить, чтоб скоряя дали отповедь короткою, хотят ли миру или нет, ибо более ждать не можем. Потом, когда и на ту посылку отповедь замешкалась, тогда велели полкам выступить. И когда сие учинилась, и наши несколько десятков сажен выступили, тогда от турков тотчас прислали, чтоб не ходили, ибо оне мир приемлют, и для того учинить унятие оружия, и чтоб прислали, с кем об оном мире трактовать».

К туркам из осаждённой армии назначили наделённого широкими полномочиями вице-канцлера Шафирова с переводчиками и помощниками. Переговоры начались.

Прутский мир

Условия мира обсуждались на военном совете, созванном визирем в специально поставленном для этого шатре. У шатра, конечно, собрались любопытные. Среди них был и Ла Мотрей, видевший подарки, которые были внесены вслед за Шафировым, как это полагалось по дипломатическому этикету того времени. Подарки, естественно, были не от царя, а от фельдмаршала Шереметева, от имени которого были предложены переговоры. Согласно Журналу Шереметева, визирю были посланы «2 пищали добрых золоченых, 2 пары пистолет[ов] добрых, 40 соболей в 400 руб.» Подарки были посланы не только визирю, но и его приближенным. По словам Ла Мотрея, они состояли из мехов соболей и чернобурых лисиц, а также золота, но, по-видимому, не на очень большую сумму: «Один из пашей, - пишет Ла Мотрей, - находившийся в в шатре, сказал мне, что Осман [кегая] получил на сумму не более 13 тыс. золотых дукатов». 

Пётр Павлович Шафиров

Условия были согласованы в тот же день, 21 июля. В Статейном списке отмечено, что Шафиров «в турском обозе ночевал». Следовательно, весь вечер 21 июля и, вероятно, даже ночью и утром 22 июля формулировался и переводился окончательный текст договора для представления его Петру. Составитель сборника писем Петра к Шереметеву, изданного в 1774 г., пишет: «Турецкой трактат писан 21/10 июля... И так, везирь по приходе к нему под вечер Шафирова, нимало не медля, еще в ту же ночь трактат написал... Требовалось перевести оной на какой-нибудь знакомой язык... Первый перевод учинен греческий 11 июля..., как точно изъяснено в оном».

В архиве имеется запись с пометой «Первыя с турецкой стороны под Прутом требования, кои не состоялись». Вот они: «Божею помощиею и силою все-вышшаго по мирному акорду дабы Азов со всеми принадлежащими крепостми, как преже, отдан был Таганрог, Каменной Затон и на устье Самары новая фортеция совсем бы разорены были. И впредь казаков, и запорожцев, и поляков не обеспокоивать. И все места, которые прежде надлежали Порте, уступить. Господаря волоского и Саву [Рагузинского], яко подданных изменников, дабы отдать, чтобы впредь наша дружба ненарушима была. Трибут, что Волоская земля платит на один год, и дондеже та Волоская земля в прежнее состояние придет, чтоб те денги также на три года даны были И окроме купцов, никакого б посла в Цареграде не было. И вся аммуниция и пушки нам отданы б были. И понеже король швецкой пришел под покров Пресветлые Порты, и того ради чтобы с обоих сторон для дружбы Порты Оттоманской никакой недружбы не было. И впредь как нашим подданным от [слово не разобрано] никакой убыток и противность не чинен [слово утрачено]. И ежели учинитца под вышереченными кондиции, визирь будет просить салтанова величества, дабы те неприятельские поступки забвению предать. И по вышереченной мере дабы были гарантирами англичан и галанцы. И тогда с обоих сторон дадутца два эксемпляры».

После перевода текста условий в шатре секретаря должны были начаться собственно переговоры о мире с великим визирем. Войдя в его шатер, Шафиров дал ответ на Предъявленные турками требования.

• Азов из дружбы к Порте царь возвратит;
• Таганрог, Каменный Затон и Самара (новопостроенные крепости в Причерноморье) будут срыты;
• московиты перестанут заниматься делами Польши, в которые они не вмешались бы, если бы в них не вмешался шведский король (на это визирь промолчал);
• запорожские казаки, по желанию Порты, станут пользоваться прежней свободой;
• московиты ничего не получили от Молдавии, где они тратили свои деньги, и им нечего возвращать;
• молдавский господарь не может быть выдан, так как он уже 3 дня как бежал;
• Савва им неизвестен.

В ходе переговоров визирь снял маловажные для турок требования о выдаче Кантемира и Саввы Рагузинского и согласился вместо армейской артиллерии взять пушки из Азова. Но зато он выдвинул новые требования:

• о свободном пропуске шведского короля к его армии;
• о возобновлении ежегодной уплаты «поминков» (дани) крымскому хану;
• о пребывании Шафирова и сына фельдмаршала Шереметева, полковника Михаила Петровича Шереметева, в Турции в качестве заложников до выполнения условий мирного договора.

По поводу уплаты дани крымскому хану Суттон сообщил 10 августа, что «царь обязался в отдельной статье, которая по его просьбе не была включена в текст договора, чтобы скрыть бесчестие, платить обычную прежнюю дань хану в размере 40000 дукатов ежегодно, от которой он был освобожден по последнему миру». Это видно из письма Шафирова Петру от 16 октября 1711 г.: «Ежели, государь, придет до того, что нужда будет хана склонять, дабы не был противен, то принуждены ему будем обещать некоторую дачю и просим на то указу, понеже при договоре о том нам говорили. И хотя я и отбился тогда, чтобы того не писать в договор, а на словах принужден был обещать, что подарками его изволишь обсылать, ежели он будет мир издерживать». По-видимому, до дипломатов дошел слух, что крымский хан намеревался потребовать именно эту сумму. Не снял визирь и еще одно важное для престижа Московии требование: чтобы Московия не имела посла в Стамбуле и сносилась с турецким правительством через крымского хана.

Петр нервничал: благоприятное для прорыва время уходило, провиант кончился, голодные лошади теряли силы. «Армия наша, - пишет Моро, - не имела провианта; пятый день большая часть офицеров не ела хлеба; тем паче солдаты, которые пользуются меньшими удобностями... кони лизали землю и были так изнурены, что когда пришлось употребить их в дело, то не знали, седлать ли, запрягать ли их, или нет». Созванный Петром вечером 21 июля военный совет принял следующее решение: «По последней мере положили на совете весь генералитет и министры. Ежели неприятель не пожелает на тех кондициях быть довольным, а будет желать, чтоб мы отдались на их дискрецию и ружья положили, то все согласно присоветовали, что иттить в отвод подле реки». Неудивительно, что утром 22 июля Петр написал Шафирову отчаянно письмо: «Мой господин. Я из присланного слов выразумел, что турки, хотя и склонны но медлянны являются к миру, того ради все чини по своему рассуждению, как тебя бог наставит, и, ежели подлинно будут говорить о миру, то ставь с ними на все, чево похотят, кроме шклавства (дословно: рабство, но скорее всего имеется ввиду плен). И дай нам знать конечно сегодни, дабы свой дисператной путь могли, с помощиею божиею, начать. Буде же подлинно с[к]лонность явитца к миру а сегодня не могут скончать договора, то хотя б то сегодня сделать, чтоб косить за и транжаментом. В протчем словесна приказана. Петр. Из лагору, 11 д[ня] июля 1711».

22 июля Шафиров вернулся из турецкого лагеря с условиями мира. Они оказались значительно легче тех, на которые был готов Пётр:

• Возврат Азова туркам в прежнем состоянии.
• Разорение Таганрога и других городов на завоёванных московитами землях вокруг Азовского моря.
• Отказ от вмешательства в польские и казацкие (запорожские) дела.
• Свободный пропуск шведского короля в Швецию и ряд несущественных условий по купцам.
• До исполнения условий договора Шафиров и сын фельдмаршала Шереметева должны были оставаться в Турции как заложники.

Шафиров, получив согласие Петра, отправился обратно для оформления договора. Вечером к туркам прибыл и М.Б. Шереметев, пожалованный в чин генерал-майора «для лутчего почтения». 23 июля договор был подписан, отправлен к Петру, скреплён печатями, и уже в 6 часов вечера московская армия в боевом порядке с распущенными знамёнами и барабанным боем выступила к Яссам. Турки даже выделили свою кавалерию якобы для защиты московской армии от разбойничьих набегов татар, а скорее всего для того чтобы иметь полную уверенность в исполнении договора Москвой.

23 июля, после подписания договора, Шафиров, послав Петру письмо с поздравлением, сообщал в особой зашифрованной «цедуле» (записке): «Доношу, что сулено: везирю число подлинно и не смели назначить; кегаю 50000 левков [60 тыс. руб.]; чауш-паше 5000 червонных; кегаину брату 1000 червонных и 3 меха собольих; конюшему 1000 червонных; переводчику 500 червонных; секретарю, которой трактат писал, 1000 червонных; на прочих канцелярии 1000. Сие число, ваше величество, извольте приказать прислать немедленно. А я сулил, и будут на мне спрашивать. А отпущено ко мне только 3700 червонных, и я истинно не знаю, что делать. А и прислать трудно, чтоб не пропали, и огласится. И я иного способу не вижу, чтоб тысяч тритцать ефимков и червонными прислать изволили, пока не отдалилися, з добрым конвоем, а на достальное число велеть с Москвы прислать векселей».

24 июля Шафиров писал Головкину о своем разговоре с секретарем визиря: «Тот же кретарь говорил мне от везиря, что он зело склонен к его царскому величеству и хотел было по заключении миру послать к нему, также к генералам и министрам в подарки добрых аргамаков, но поопасся швецкого короля, чтоб на него не нанес салтану... И я сказал, что... царское величество зело благодарен за приятство везирское... и намерен везирю послать по заключении мира знатной подарок, а именно на [пробел] тысяч но времени к тому не было, а и ныне те денги готовы, ежели похотят послать по их конвой, чтобы провесть мочно. Он, то выслушав с великим желанием, говорил: лутче б то я назвал своими вещми и велел сюды привесть, однакож де он о том доложит езярю, и чтоб де было это зело тайно... Сего часу получил я ответ от кегаи, чтоб мне бутто по свое деньги и вещи послать и велеть оные привесть... Извольте, ваше высокографское превосходительство, для бога, отпустить тех денег: перве, для везирю 150 тысяч рублев, кегае 50, да на протчие роздачи по обещанию моему тысяч пятьдесят». Здесь первый раз письменно была названа сумма, обещанная на подкуп визиря, - 150 тыс. руб. и общая сумма на подкуп - 250 тыс. руб. По легенде жена Петра Екатерина Алексеевна пожертвовала все свои драгоценности на подкуп, естественно этому нет документального подтверждения.

Суттон сообщал, что 23 июля кегая великого визиря Осман-ага привез подписанный договор, 23-го же султан послал конюшего к визирю с утверждением договора, а 24-го приехал мирза от крымского хана с «пространным протестом против поведения великого визиря». Карл XII, узнав о начале переговоров, но ещё не зная об условиях сторон, немедля отправился из Бендер на Прут и 24 июля после полудня прибыл в турецкий лагерь, где потребовал расторгнуть договор и дать ему войско, с которым он разобьёт русских. Великий визирь отказал ему. В ноябре 1711 года, благодаря «…словам шведов и татар..., что визирь щедро подкуплен царем, чтобы заключить мир и дать возможность безопасно вывести армию» – визирь Мехмед-паша был смещён султаном и вскоре казнён. 

Карл XII требует от турок возобновления сражения при Пруте

25 июля московитский кавалерийский корпус генерала Ренне с приданной молдавской конницей, ещё не зная о заключённом перемирии, захватил Браилов, который пришлось оставить через 2 дня.

13 августа 1711 московская армия, выходя из Молдавии, пересекла Днестр в Могилёве, закончив Прутский поход. По воспоминанию датчанина Расмуса Эребо (секретаря Ю. Юля) о московских войсках на подходе к Днестру:

«Солдаты почернели от жажды и голода. Почерневшие и умирающие от голода люди лежали во множестве по дороге, и никто не мог помочь ближнему или спасти его, так как у всех было поровну, то есть ни у кого ничего не было».

Так закончился Прутский поход.

Итоги похода

Во время пребывания в лагере за Днестром в Подолии Пётр I приказал каждому бригадиру представить подробную опись своей бригаде, определив её состояние в первый день вступления в Молдавию и то, в котором находилась она в день отданного приказа. Воля царского величества была исполнена: по словам бригадира Моро-де-Бразе из 79 800 людей, состоявших налицо при вступлении в Молдавию, оказалось только 37 515, и ещё не присоединилась к армии дивизия Ренне (5 тыс. на 12 июля).

По данным бригадира Моро-де-Бразе во время боёв 18—21 июля московская армия потеряла убитыми генерал-майора Видмана, 4800 человек. Около 100 человек убитыми потерял Ренне при взятии Браилова. Таким образом, дезертировали, попали в плен и погибли, главным образом от болезней и голода на начальном этапе похода, более 37 тысяч солдат, из них убито в боях около 5 тысяч.

Главным итогом неудачного Прутского похода явилась потеря Московией выхода к Азовскому морю и недавно построенного южного флота. Азов был сдан османам в полной сохранности и даже с 60-ю пушками. Между Черкасском и Азовом нельзя было строить новых крепостей. 

Также Москвия обязалась вывести войска с территории Речи Посполитой и не вмешиваться в её дела. Султан потребовал, чтобы московские войска были выведены из Польши в срок и чтобы царь не въезжал туда даже без войска.

Всякое вмешательство Московии в дела правобережных казаков запрещалось; что фактически ставило Запорожскую Сечь под юрисдикцию Султана.

И еще одни эпизод. Попав в безвыходную ситуацию, окруженный турецкими войсками, Петр первый сдался туркам в плен, а потом униженный откупился от плена. Этот исторический факт Россия стыдливо прячет и скрывает. С этих пор до самой смерти Петра отношения Москвы с Оттоманской Портой были мирными.

История этого похода заставляет усомниться в так называемом «военном гении» Петра I, вполне возможно, что все его успехи на военном поприще приписаны ему сочинителями "истории преимущественно России".

Также стоит обратить внимание на тот факт, что в Российской историографии все события того времени (и события более ранних веков) освещаются как история "России" и "русского народа". Однако до создания или, по крайней мере, возникновения имени такого государства как Российская империя (Россия), согласно освещенных в этой статье событий, остается еще как минимум 10 лет. А историю возникновения такого народа как «русские» никто не может научно объяснить до сегодняшнего дня. Украв чужое имя и славу – московиты и Московия так и не приобрели своей.

Источники:

Водарский Я.Е. По поводу работы турецкого историка о Прутском походе 1711 г. //История СССР. № 6.1963. С. 207-212 (далее ссылки: Водарский. Рецензия); его же. О некоторых событиях Пруткого похода Петра I (1711г.) // Новые страницы истории Отечества. Пенза, 1992. С. 82-95.

Кurat A.-N. Prut seferi ve barisi 1123 (1711). Ankara. 1951-1953. В 2 т. (далее ссылки: Курат-1 и Курат-2); Jurat A.-N. Der Prutfeldzug und der Prutfrieden von 1711 // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. Keue Folge. Bi 10. Heft 1. April 1962

Орешкова С.Ф. Русско-турецкие отношения в начале XVIII в. М., 1971

[lean-Nicole-Maureau de Brasey, comte de Lion]. Memoires politiques, amusants et satiriques de messier N.d.B.c.de Lion, colonel du regiment de dragons de Casanski et brigadier des armies de sa m. czarienne, a Veritopolischez Jean Disant-vrai. 3 volumes. Vol. I-III. Veritopolies. 1716. Описание Прутского похода переведено, опубликовано и прокомментировано А.С. Пушкиным (Пушкин А.С. Собр. соч. В 6 т. Т. 6. М., 1950. С. 600-652 (далее ссылки: на Записки Моро в переводе Пушкина — Моро, на комментарии Пушкина — Пушкин С. 624; ЮлъЮст. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709-1711). М., 1899 (далее ссылки: Юль). С. 459-460; Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. XI. Вып. 1. М., 1962 (далее ссылки: ПБ ХМ). С. 286-288, 546-548.

Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 1964

Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I М., 1954. С. 533.

La Motrey, A. de. Travels through Europe, Asia and into part of Africa. Vol. 2. London. 1723 (далее ссылки: Ла Мотрей-1).

История русов

История государства

Материалы из Википедии — свободной энциклопедии

Історична правда