Война 1812 года

История войны 1812 г. с самого начала стала преподноситься российскими царскими официозами в сильно идеологизированном виде. Вторая мощная волна фальсификации (первая приходится на царствование Николая Павловича) обрушилась при Сталине. Война должна была стать «справедливой» и «освободительной». За последние пятнадцать лет наука сделала большой шаг вперед в деле объективного изучения и деидеологизирования истории, однако и до сих пор остаются белые пятна (тем более, если это касается «героических страниц» прошлого), особенно в сознании массового читателя, не имеющего возможности знакомиться со специальной литературой.

 

Предыстория

В 1789 году во Франции произошла буржуазная революция. 14 июля восставшие с шумом овладели Бастилией. В стране установился буржуазный строй. Революция привела к краху старого порядка и утверждению во Франции нового, более «демократичного и прогрессивного» общества. Однако, говоря о достигнутых целях и жертвах революции, многие историки склоняются к выводу, что те же цели могли быть достигнуты и без такого огромного количества жертв. С ростом революции европейские государства начали опасаться распространения революции на все феодально-абсолютистские страны Европы. Это привело к созданию временных военно-политических союзов европейских государств, стремившихся к восстановлению во Франции монархической династии Бурбонов, павшей в период Французской революции 1789—1799 годах, известных в истории как Антифранцузские коалиции. Всего было создано 7 коалиций.

В научной литературе первые две коалиции именуют «антиреволюционными», а начиная с третьей — «антинаполеоновскими».

Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 года) отдал власть над Францией в руки человека, отличавшегося, при безграничном честолюбии, гениальными способностями полководца. Это произошло как раз в то время, когда старая Европа находилась в полной дезорганизации: правительства были совершенно неспособны к совместным действиям и готовы были ради частных выгод изменять общему делу; повсюду царили старые порядки, и в администрации, и в финансах, и в войске — порядки, неэффективность которых обнаружилась при первом же серьёзном столкновении с Францией.

Ещё до 18 брюмера, будучи главнокомандующим Итальянской армией, Наполеон начал передел политической карты Европы, а в эпоху своей экспедиции в Египет и Сирию строил грандиозные планы относительно Востока. Став Первым консулом, он мечтал о том, чтобы в союзе с российским императором выбить англичан с позиции, которую они занимали в Индии.

Получив власть, Наполеон застал Францию изолированной, хотя противостоявшая ей коалиция и оказалась не особенно прочной. Французские войска отступили за Рейн; в Италии были потеряны все плоды прежних побед; Цизальпинская республика распалась, в Партенопейской республике совершилась монархическая реставрация; Римская республика также пала. Только в Швейцарии дела французов шли лучше, и соединённой австро-российской армии не удалось вытеснить оттуда войска республиканцев. Едва Наполеон принял в свои руки правление, как обратился с письмом к английскому королю и императору, приглашая их прекратить борьбу; но они потребовали у Наполеона восстановления Бурбонов и возвращения Франции в прежние границы.

Весной 1800 года французская армия вновь вторглась в Италию, причём во главе армии, вторгшейся через Сен-Бернар, стоял сам Первый консул. Победа при Маренго (14 июня) заставила Австрию заключить перемирие (в Алессандрии), вновь отдавшее Ломбардию в распоряжение Наполеона. Другая французская армия вторглась в Швабию и Баварию и после победы при Гогенлиндене (3 декабря) угрожала самой Вене. Австрия вынуждена была пойти на мир в Люневиле, 9 февраля 1801 года, подтверждавший кампоформийские условия. Границами Франции были признаны Рейн и Эч; Ломбардия превратилась в Итальянскую республику.

Раздоры, возникшие между союзниками, повлекли за собой выход России из коалиции; император Павел I стал даже сближаться с Францией после того, как в ней «безначалие заменилось консульством», и Наполеон отпустил на родину российских пленных без выкупа, заново одетыми и вооружёнными. 

Кроме немецких держав и России, с Францией примирились также Испания и Португалия, а в 1802 году, по Амьенскому миру — и Англия. Этот последний мир был вскоре нарушен, так как Наполеон утвердил своё владычество в форме протектората и над республикой Батавской, и над Швейцарией: медиационным актом была восстановлена независимость отдельных швейцарских кантонов под общим покровительством Франции.

Смерть герцога Энгиенского, предшествовавшая принятию Наполеоном императорской короны, и самовольные распоряжения Наполеона в Италии, Германии, Испании и Голландии сильно встревожили и другие державы. Под влиянием всего этого к Англии примкнули Россия, Австрия, Швеция и Неаполь, причём Англия обязалась выплачивать своим союзникам денежные субсидии.

 

Аустерлиц

Находясь во власти своих личных амбиций и комплексов, Александр I развязал войну в 1805 году, создав Третью антифранцузскую коалицию (воспитанный швейцарцем Ф. Ц. Лагарпом не на истории России, а исключительно на истории Древней Греции и Рима, молодой царь питал маниакальную зависть к «античному герою» Наполеону).

В 1805 г., третья антифранцузская коалиция (в составе России, Англии, Австрии, Швеции и Неаполитанского королевства) направила свои войска во Францию с целью восстановления на французском троне династии Бурбонов.

После знаменитого пленения Наполеоном вторгнувшейся на территорию союзной Франции Баварии австрийской армии генерала Макка под Ульмом, шедшему на соединение с ней Кутузову пришлось отступать по долине Дуная. Благодаря небывалым жертвам среди солдат арьергардных отрядов, ему удалось избегнуть окружения и соединиться с российскими резервами и некоторыми австрийскими частями. Теперь численный перевес был на стороне армии Кутузова: против 90 тысяч союзников Наполеон располагал лишь 73 тыс. изнуренных долгим преследованием солдат. Артиллерийских орудий у французов было также меньше - соответственно, 330 и 139 единиц.

/Chandler D.G. Austerlitz. 1805. L., 1997, p. 28-29; 32-33/

На военном совете в городке Ольмюц Кутузов предлагает отступать к Карпатам (!), однако затем соглашается с мнением большинства генералов перейти в наступление. Решающее столкновение произошло у г. Аустерлиц. План боя разрабатывал австрийский офицер, имеющий опыт войны с Наполеоном еще в пору его итальянских походов, Франц Вейротер. Его идея состояла в обходе армии французов с правого фланга, однако при этом сильно ослаблялся центр позиции союзников. По воспоминаниям участников обсуждения этого проекта (когда высказывались опасения по поводу диспозиции), Кутузов проспал в кресле все время заседания, а, проснувшись, всех отпустил.

В шифрованной ноте посла Сардинского короля Жозефа де Местра, уже поздно ночью командующий обратился к обергофмаршалу Николаю Александровичу Толстому:

«Вы должны отговорить императора, потому что мы проиграем битву наверное».

Но ему резонно ответили:

«Мое дело - соусы да жаркое; а ваше дело - война, занимайтесь же ею».

В итоге утром 2 декабря (20 ноября по ст. ст.) 1805 года Кутузов приказал начать обходной маневр, а Наполеон нанес главный удар в плохо защищенный центр противника, а затем в тыл колонам обхода. В «Битве трех императоров» — Наполеона, Александра I и Франца II — под Аустерлицем объединенные российско-австрийские войска были разбиты французами. Российско-австрийская армия было рассеяна, потеряв около трети солдат.

Герой Аустерлица, будущий генерал и декабрист Михаил Александрович Фонвизин записал:

«Наш главнокомандующий из человекоугодничества согласился приводить в исполнение чужие мысли, которые в душе не одобрял».

/Троицкий Н.А. Александр I и Наполеон. М., 1994, с. 106/

За разъяснением причин поведения Кутузова, его роли в катастрофе в Австрии и позднейшим неудачам мы обратимся к запискам генерала от инфантерии и Новороссийского генерал-губернатора Александра Федоровича Ланжерона, который на протяжении почти всех кампаний находился при нем, а под Аустерлицем командовал обходной колонной войск:

«Кутузов, будучи очень умным, был в то же время страшно слабохарактерный и соединял в себе ловкость, хитрость и действительные таланты с поразительной безнравственностью. Необыкновенная память, серьезное образование, любезное обращение, разговор, полный интереса и добродушие (на самом деле немного поддельное, но приятное для доверчивых людей) — вот симпатичные стороны Кутузова. Но зато его жестокость, грубость, когда он горячился или имел дело с людьми, которых нечего бояться и в то же время его угодливость, доходящая до раболепства по отношению к высокостоящим, непреодолимая лень, простирающаяся на все, апатия, эгоизм, и неделикатное отношение в денежных делах, составляли противоположные стороны этого человека.

Кутузов участвовал во многих сражениях и получил уже тогда настолько опыта, что свободно мог судить как о плане кампании, так и об отдаваемых ему приказаниях. Ему легко было различить достойного начальника от несоответствующего и решить дело в затруднительном положении, но все эти качества были парализованы в нем нерешительностью и ленью физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях.

Однажды, в битве, стоя на месте, он услыхал издалека свист летящего снаряда; он настолько растерялся, что вместо того, чтобы что-нибудь предпринять, даже не сошел со своего места, а остался неподвижен, творя над собой крестное знамение. Сам он не только никогда не производил рекогносцировки местности и неприятельской позиции, но даже не осматривал стоянку своих войск, и я помню как он, пробыв как-то около четырех месяцев в лагере, ничего не знал, кроме своей палатки».

/Фельдмаршал Кутузов. Документы. Дневники. Воспоминания. М., 1995, с. 327; далее – «Кутузов, 1995»/

В этом отрывке как бы логически выведена та концепция роли личности в истории, которая позднее будет воспринята Львом Толстым и, по несчастью, спроецирована на всех без исключения деятелей мировой истории.

26 декабря 1805 года Австрия подписала с Францией мирный договор в Пресбурге, выйдя из войны с крупными территориальными и политическими потерями. Священная Римская империя германской нации прекратила свое существование.

Однако Наполеон, для которого союз с Россией был «идеей фикс» с самого начала его правления (выгоду такого союза понял и Павел I), вопреки военной целесообразности не стал преследовать деморализованные российские части. Но Александру было наплевать на интересы своей страны, на гибель подданных, на милосердие Наполеона, на его настойчивые предложения мира сразу после собственной победы! В воспаленном сознании царя зависть скрестилась с позором неудачника, которого после Аустерлица свита нашла не сразу, причем плачущим под деревом во время приступа не самой героической болезни.

/Троицкий Н. А. Александр I и Наполеон. М., 1994, с. 109 — 110/

Так самодержец прошел точку психологического и исторического невозврата: теперь он будет воевать против Наполеона до потери пульса многих российских солдат. Именно Александр I вопреки интересам своей страны начал войну против Наполеона в 1805 году, после которой обе державы стали постепенно втягиваться в конфликт, каждый день которого создавал причину для эскалации этого конфликта.

 

Фридланд

В 1806 году, как это ни комично, царь приказывает ручному православному министерству-Синоду объявить анафему… католическому «помазаннику божьему» Наполеону. Тут же 30 ноября (это еще 1806 год!) Александр объявляет созыв ополчения (требует 612 000 чел.!). Помещиков обязали выделить крестьян сверх рекрутского набора не для того, чтобы защищать свои избы и поля, но для нового похода через всю Европу (!) интервенцией во Францию.

/Широкорад А. Б. «Бог войны 1812 года». М., 2012, с. 14/

Как в 1804—1805 гг. российский император уговорил австрийского, так и в 1806 году, он убедил прусского короля Фридриха-Вильгельма III вновь объединиться в коалицию и объявить войну Франции. Войну объявили. С нападения королевской Пруссии на Францию в 1806 году началась Война четвёртой антифранцузской коалиции. Но в двух генеральных сражениях под Йеной и Ауэрштедтом Наполеон разгромил армию Пруссии и 12 октября 1806 года вступил в Берлин. В декабре 1806 года в войну вступила российская императорская армия.

Наполеон был вынужден снова защищать свою страну. Благодаря своему гению французский император сумел разгромить превосходящие по численности прусскую и российскую армии. Российские подданные вновь поработали «пушечным мясом» на кухне неуравновешенного царя и хитрых английских банкиров. Да, эту агрессию России неплохо оплачивали: за каждые сто тысяч солдат континентальных войск Британия платила огромную сумму в 1 250 000 фунтов стерлингов — что для неспособного к эффективному экономическому развитию крепостного режима, было весьма «кстати» (в пересчете — 8 млн. руб.).

/Троицкий Н. А. Указ. соч., с. 97/

14 июня (2 июня по ст.ст.) 1807 года под Фридландом (ныне город Правдинск), примерно в 43 км к юго-востоку от Кёнигсберга состоялось сражение между французской армией под командованием Наполеона и российской армией под командованием генерала Беннигсена. Битва завершилась поражением российской армии и привела к скорому подписанию Тильзитского мира.

И на этот раз Наполеон наперекор логике военной выгоды не стал преследовать россиян! Более того: он даже не перешел границы России, хотя, если бы он замышлял поход в Россию, то лучший момент сложно себе было представить: страна была абсолютно никем не защищена. Но Наполеон преследовал лишь одну цель: союз с Россией. Ради этого великий полководец не стал требовать в Тильзите контрибуции с наказанной за агрессию России. Более того: Россия еще и получила Белостокскую область! Все ради мира и союза.

А что же Александр? Православный царь затеял лицемерную игру: во время многочисленных свиданий в Тильзите он целовался и обнимался с «антихристом» Наполеоном, затем пять лет регулярно писал ему письма, начинающиеся словами «государь, брат мой…», но параллельно отсылал матери Марии Федоровне (в девичестве — София Мария Доротея Августа Луиза фон Вюртемберг) депеши такого содержания: «Тильзит — это временная передышка для того, чтобы собрать еще более многочисленную армию и снова начать войну».

/Понасенков Е. Н. Указ. соч., с. 133 — 134/

Одновременно с этим Александр идет на беспрецедентный шаг: по заключении мира он увеличивает расходы на оборону в два раза (!): с 63,4 млн руб. в 1807 году до 118,5 млн руб. в 1808 году. Военный бюджет увеличивался и в последующие годы. Можно сравнить это с действиями Наполеона. Документы однозначно свидетельствуют о его преданности идее союза с Россией. Из письма Ш. М. де Талейрану сразу после заключения мира: «Я имею основания надеяться, что наш союз будет постоянным». Из письма послу в Петербурге Рене Савари: «…если я могу укрепить союз с этой страной и придать ему долговременный характер, ничего не жалейте для этого».

Совершенно естественно, что в России начался финансовый кризис, который некоторые нерадивые историки пытались приписать присоединению России к блокаде Англии, но статистика — опровергает подобные измышления.

Вернемся к Условиям мира согласно Тильзитского договора:

• Императорские объятия на плоту. (Встреча в Тильзите). Английская карикатура неизв. худ. 1800-е гг.
• Россия признала все завоевания Наполеона.
• Присоединение России к континентальной блокаде против Англии (секретное соглашение). Россия должна полностью отказаться от торговли со своим главным партнёром (в частности, условия мирного договора предписывали России полностью исключить экспорт пеньки в Великобританию).
• Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами.
• На территории польских владений Пруссии образовано Герцогство Варшавское, зависимое от Франции.
• Значительно урезалась территория Пруссии (отторгались польские области, а так же оккупированы Пруссией в 1806 году Ганновер, Графство Марк, с городами Эссен, Верден и Липпстадт, Графство Равенсберг, города Линген и Текленбург, Княжества Минден, Восточная Фризия, Мюнстер, Падерборн,  Клеве и восточный берег Рейна), хотя она была сохранена в качестве самостоятельного государства и превращалась в зависимое от Франции государство.
• Россия выводила свои войска из Молдавии и Валахии, завоёванных у Турции.
• Россия негласно обязалась не препятствовать Наполеону в установлении контроля над Ионическими островами, и несколько месяцев спустя они вошли в состав Иллирийских провинций Франции.
• Признание Россией Жозефа Бонапарта королём неаполитанским и Людовика Бонапарта — королём голландским, Жерома Бонапарта — королём вестфальским.
• Признание Россией Рейнского союза.
• Франция переставала оказывать помощь Турции в российско-турецкой воине 1806-1812 годов.

По условиям этого договора Англия оказалась в изоляции на континенте; Франция и Россия обязывались всеми мерами понудить остальную Европу соблюдать континентальную систему. 7 июля 1807 года договор был подписан обоими императорами. Наполеона Тильзитский мир вознёс на вершину могущества.

 

Война 1812 года

После 1807 года главным и, по сути, единственным врагом Наполеона оставалась Великобритания. Великобритания захватила колонии Франции в Америке и Индии и препятствовала французской торговле. Учитывая, что Англия господствовала на море, единственным реальным оружием Наполеона в борьбе с ней была континентальная блокада, эффективность которой зависела от желания других европейских государств соблюдать санкции. Наполеон настойчиво требовал от Александра I более последовательно осуществлять континентальную блокаду, но наталкивался на нежелание России разрывать отношения со своим торговым партнёром.

В 1810 году российское правительство ввело свободную торговлю с нейтральными странами, что позволяло России торговать с Великобританией через посредников, и приняло заградительный тариф, который повышал таможенные ставки, главным образом на ввозившиеся французские товары. Это вызвало негодование французского правительства.

В начале 1811 года Россия, постоянно опасавшаяся восстановления Польши, стянула войска к границам Варшавского герцогства. Наполеон упорно не слушал своих советников, которые предупреждали его не верить Александру (Наполеон придерживался логики: если союз выгоден обеим державам, значит, обе державы его будут сохранять). Более того: французский полководец начинает выводить свои войска из немецких земель!

Все это постепенно склоняет Александра принять не план (он не был серьезно разработан), но идею, которую советовал бывший маршал Наполеона (а ныне ренегат) Ж. Б. Бернадотт: так как российские генералы доказали свою неспособность драться с французами — надо использовать пространство и климат. Лишь малочисленная часть офицерства придерживалась такого же мнения (большинство, включая Л. Л. Беннигсена и П. И. Багратиона, были за немедленное наступление). Когда 26 апреля (н.ст.) 1812 года Наполеон еще находился в Париже, Александр уже гарцевал при армии в Вильно, выехав из Петербурга 20-го числа.

/Николай Михайлович, Вел. кн. Император Александр I. Опыт исторического исследования. Т.1, СПб., 1912, с. 111/

Наполеон посылает парламентера с предложением не вступать в войну, Александр не соглашается.

Великий полководец не только не собирался переходить границу, но, располагая достоверными сведениями разведки, готовился к обороне от агрессии Александра (как это было в предыдущие годы). Важнейшая часть корреспонденции полководца 1810 — первой половины 1812 гг. посвящена обеспечению укрепления фортификаций в районе Варшавы.

/Handelsman M. Instrukcje i depeszerezydentów francuskich w Warszawie. T. 2, Warszawa, 1914, s. 46; Correspondance de Napoléon I. P., 1863, V. 23, p. 149 — 150/

«Если Россия не начнет войну самое главное будет удобно расположить войска, хорошо обеспечить их продовольствием и построить предмостные укрепления на Висле», — 16 мая 1812 года начальнику главного штаба. «…Если российские войска не двинутся вперед, моим желанием будет провести здесь (в Париже) весь апрель, ограничиваясь активными работами по сооружению моста в Мариенбурге…», — 30 марта. «…В то время как противник начнет наступательные операции …», — 10 июня. «…Если на Вас будут наседать вражеские войска … отступайте на Ковно, чтобы прикрыть этот город…», — писал маршал Л. А. Бертье генералу Ш. Л.Д. Гранжану 26 июня.

При подобных обстоятельствах дипломатическое объявление войны не имело ровно никакого значения. Однако оно произошло, причем, по всем правилам. Еще 16 июня (т.е. за восемь дней до переправы через Неман) глава французского МИДа герцог де Бассано заверил ноту о прекращении дипломатических сношений с Россией, уведомив об этом официально европейские правительства.

22 июня французский посол Ж. А. Лористон информировал главу российского внешнеполитического ведомства о следующем: «…моя миссия окончилась, поскольку просьба князя А. Б. Куракина (российский представитель в Париже) о выдаче ему паспортов означала разрыв, и его императорское и королевское величество с этого времени считает себя в состоянии войны с Россией». В переводе на понятный язык: Россия первой объявила войну Франции.

Таким образом, никаких планов не то, что захвата, но и вторжения в Россию у Наполеона не было и быть не могло. Вынужденно собирая вновь армию, император французов хотел лишь психологическим эффектом заставить Александра выполнять условия Тильзитского мира. Поэтому и кампания началась невероятно поздно (если бы Наполеон планировал глубокое вторжение, то не стал бы ждать жаркого лета и дождливой осени). Французы перешли Неман только потому, что больше стоять друг напротив друга и ждать «у моря погоды» (или, когда в тылу Австрия и Пруссия открыто перейдут на сторону России!) было невозможно! Вот, что писал в мемуарах весьма информированный польский генерал Дезидерий Хлаповский: «Столь позднее выступление в поход и все расположение войск ясно показывали, что Наполеон хотел только запугать императора Александра…»

/в сборнике: Военский К. Исторические очерки и статьи, относящиеся к 1812 году. М., 2011, с. 59/

Со стороны Франции — кампания 1812 г. есть классический случай самообороны.

Наполеон рассчитывал на психологический эффект сначала от подготовки, потом от вторжения, потом на победу в приграничном сражении, которая бы вновь заставила «православного» императора целоваться с фиктивным «антихристом» и выполнять то, под чем московский государь подписывался и за что ответствовал честью. Однако произошло то, на что правитель, думающий о благе своей страны, не может рассчитывать даже в горячечном сне. Император Александр покинул армию, которая стала почти хаотично отступать. Французы просто преследуют отходящую и не дающую сражения армию (именно это и объясняет, почему Наполеон не пошел на столицу, на Петербург — он вообще не планировал военных операций на территории России!). Забава Александра стоит его стране колоссальных жертв! Российская армия оставляет Ковно, Вильно, Витебск, Смоленск. События разворачиваются стремительно (настолько стремительно, что не до всех губерний России на первых порах дошли слухи о войне).

Вначале на сторону армии вторжения переходят национальные «окраины» (в Литве даже сформирован большой корпус для борьбы с российскими оккупантами: около 20 000 бойцов в составе 15 эскадронов, 18 батальонов и 1 арт. Роты; в Украине "малороссийские" партизаны поднимаются против "москалей").

/Понасенков Е. Н. Указ соч., с. 141.

Затем по всей России усиливаются крестьянские выступления против помещиков (один из главных сюжетов переписки российских дворян — страх перед тем, что крестьяне, среди которых уже ходит слух о том, что «пришел Наполеон нам волю дать», поднимут восстание).

 

Главнокомандующий

Как и многие российские придворные и генералы, Александр I, недолюбливал «старую лисицу» Кутузова за склонность к интриганству и претящей угодливости. Кутузов не гнушался никакими средствами, если для карьерного роста нужно было кого-то «убрать с дороги». Весьма осведомленный Жозеф де Местр писал, что Александр возмущался, что «Этот человек ни разу не возразил мне». Тот же Местр свидетельствовал, что монарх ставил Кутузову в вину, «по крайней мере в собственных своих глазах, двуличие, себялюбие, развратную жизнь и пр.». При дворе «полководца» называли не иначе как «одноглазым сатиром», и обсуждал дело с «кофейником Кутузова».

/Троицкий Н.А. Фельдмаршал Кутузов: мифы и факты. М., 2002, с.95-96; далее - «Троицкий, 2002»/

Однако, когда летом 1812 г. жестко встал вопрос о том, кто будет главнокомандующим, то император решил назначить Кутузова. Дело в том, что продолжительное отступление «немца Барклая» (шотландца по происхождению, для российских дворян все «иностранцы» были «немцами») вызвало опасное недовольство в среде потерявших свои имения дворян. Именно поэтому Александр поставил во главе армии такого же, как они крепостника, хозяина аж 5667 душ Кутузова. «Сам я – умываю руки» - заключил «чистоплотный» император.

По прибытии к армии Кутузов первым делом приказал сняться с выгодной позиции у Царева-Займища (таковой она была с точки зрения практически всех военных историков и российских генералов, включая и недолюбливавших выбравшего ее Барклая Ермолова, Фонвизина, Муравьева и др.). Эту мысль Кутузову подали два офицера штаба, интриговавшие против Барклая, о чем последний писал царю: «оба условились заметить престарелому и слабому Князю, что по разбитии неприятеля в позиции при Царево-Займище, слава сего подвига не ему припишется, но избравшим позицию. Причина достаточная для самолюбца, каков был Князь, чтобы снять Армию с сильной позиции».

/Понасенков Е. Указ. соч., с.62; Троицкий, 2002, с. 159-160/

 

Бородино

Почему 7 сентября (н. ст.) в России празднуют как победу «русского» оружия? Любопытствующим очень сложно объяснить такой парадокс, при котором отступившая с поля боя армия, которая затем еще и оставила Москву (первопрестольную столицу) считается победительницей? Для участников боя подобного парадокса не существовало: многие российские генералы считали Бородино серьезным поражением. Парадокс появился только в 1839 г., когда царь Николай II решил «разыграть» боевые действия в очередную годовщину сражения на Бородинском поле с участием строевых солдат. А, поскольку, монаршая воля превыше всего, то и думать нечего – победа! А, между тем, факты свидетельствуют об обратном.

После беспрецедентно долгого отступления Кутузов (фельдмаршал еще помнил урок Аустерлица) все же решился вступить в бой с Наполеоном: общественное мнение не приняло бы оставления Москвы без битвы. В распоряжении Наполеона было около 130 000 чел., у Кутузова – около 160 000 (вместе с казаками и ополченцами). Перевес в артиллерии был также на стороне россиян: 648 против 587 орудий. По законам тактики наступающая сторона должна была обладать превосходством хотя бы в одну четверть. Однако умелое расположение огневых позиций позволило бывшему артиллеристу Наполеону нивелировать это несоответствие.

В тоже время, расположение российских войск оставляло желать лучшего: основная часть армии находилась на берегу реки Колоч на окраине правого фланга. В этом месте она была совершенно бесполезна, т. к. во-первых, против нее не было практически никаких французских частей (основные силы Наполеон сосредоточил в центре и на своем правом фланге), а во-вторых, не могла сразу перейти в наступление (пришлось бы переправляться под огнем противника через реку). Это привело к тому, что уже в первые часы боя пали главные укрепления российской армии: багратионовы флеши (земляные стреловидные полевые укрепления на левом фланге, где располагалась армия князя Багратиона) и батарея Раевского в центре боевых порядков.

Осмотрев за два дня до сражения российские позиции, Багратион писал Ростопчину: «Все выбираем места и все хуже находим». Через несколько месяцев после описываемых событий Барклай вспоминал: «Я поехал вперед, чтобы произвести рекогносцировку позиций от Гжатска до Можайска; в представленном мною князю Кутузову донесении я не говорил о Бородино, как о выгодной позиции, но полковник Толь, назначенный главнокомандующим на должность генералквартирмейстера, избрал ее для сражения. Служа продолжительное время по квартирмейстерской части, он приобрел тот навык, который эта служба дает всякому мало-мальски интеллигентному офицеру, чтобы руководить движением нескольких колонн; но она не дает ни надлежащей опытности, ни правильного взгляда относительно выбора позиции и ведения боя, в особенности при действии против такого врага как Наполеон и которые необходимы, чтобы нести столь видные и ответственные обязанности. Полковник Толь овладел умом князя Кутузова, которому его тучность не позволяла самому производить рекогносцировку местности ни до сражения, ни после него».

В докладе императору Барклай сообщал: «По совершении трех опасных переходов, прибыли мы, наконец, 22-го августа в позицию при Бородино. Она была выгодна в центре и правом фланге; но левое крыло в прямой линии с центром совершенно ничем не подкреплялось и окружено было кустарниками на расстоянии ружейного выстрела. Князю Кутузову предложено было под вечер, при наступлении темноты, исполнить с Армиею движение так, чтобы правый фланг 1-ой Армии опирался на высоты Горки, а левый примыкал к деревне Семеновской; но чтобы вся 2-ая Армия заняла место, в коем находился тогда З-ий корпус. Cие движение не переменило бы боевого порядка; каждый генерал имел бы при себе собранные свои войска; резервы наши, не начиная дела, могли быть сбережены до последнего времени, не будучи рассеяны, и может быть решили бы сражение; Князь Багратион, не будучи атакован, сам бы с успехом ударил на правый фланг неприятеля. Для прикрытия же нашего правого фланга, защищенного уже местоположением, достаточно было построенных укреплений, 8 или 10 батальонов пехоты, 1-го кавалерийского корпуса и казачьих полков 1 Армии. Князь одобрил, по-видимому, cию мысль, но она не была приведена в действие.

26-го, на рассвете, неприятель с превосходством напал на деревню Бородино, занятую Гвардейскими Егерями; он столь сильно теснил сей полк к Москве реке, что не дал оному времени сжечь моста. … Между тем на левый фланг 2-ой Aрмии открылся сильный ружейный и пушечный огонь. Князь Багратион потребовал подкрепления. К нему отправлен был весь 2-ой пехотный корпус и вскоре потом, по вторичной его просьбе, Гвардейские полки: Измайловский, Литовский и Финляндский, 2-ой корпус был отряжен к Генералу Тучкову 1-му, Гвардейские полки употреблены были при деревне Семеновской. Я сам прибыль ко второй Армии для узнавания позиции, я нашел оную в жарком деле и войска ее в расстройстве. Все резервы были уже в деле. Я поспешил возвратиться, дабы немедленно привести с правого фланга, из-за центра обеих Армий, 4-й корпус, оставшейся еще в моем распоряжении с 6-м пехотным, 2-м кавалерийским и 3 Гвардейскими полками. Я вскоре построил оные в виде крюка на левом фланг, 26-ю дивизию фронтом к 2-ой Армии; до совершенного исполнения сего движения 2-ая Армия Багратиона была опрокинута и в величайшем расстройстве (было около 9 часов утра). Все укрепления с частью батарей достались неприятелю; одна 26-ая дивизия удерживала еще свою позицию около высоты, находящейся спереди центра. Она уже два раза отражала неприятельские нападения (сие происходило около 11 час. утра). Генералу Дохтурову поручено было начальство над 2-ой армиею. Его пехота была совершенно расстроена и рассеяна в малых кучках, остановленных уже за главною квартирою, на большой Можайской дороге».

/Барклай де-Толли. Изображение военных действий 1812-го года. СПб., 1912, с. 24; 27-28/

Таким образом, смертельно раненный Багратион не смог оставить мемуаров о причинах катастрофы левого фланга армии. Руководство боем Кутузов практически не осуществлял (Раевский писал: «нами никто не командовал»): диспозиция была доверена полковнику Карлу Федоровичу Толю, причем, некоторые корпусные командиры передислоцировали свои войска, даже не ставя последнего в известность (таким манером, к примеру, Л.Л. Беннигсен спокойно переместил целый корпус на крайнем левом фланге).

В ходе же самого боя командование окончательно превратилось в хаос: Кутузов не осуществлял общего руководства боем. Войска левого фланга (Багратион) были буквально уничтожены концентрическим ударом артиллерии и основных сил французов, запоздалое перемещение находящихся в бездействии корпусов правого фланга не смогли исправить положение: уже утром оборона русских была прорвана. Резерв был израсходован полностью в середине сражения (в то время как у Наполеона оставалась свежая гвардия – 20 000 чел.). Положение не смог спасти даже предложенный ему одним штабным офицером рейд казаков и гусар в тыл французов: атака гусар не была поддержана казаками, т. к. атаман Матвей Иванович Платов в день генерального сражения был мертвецки пьян.

/Понасенков Е. Указ. соч., с. 63/

Герой войны, в будущем «покоритель Кавказа» генерал Александр Петрович Ермолов вспоминал, что уже после оставления русскими Смоленска: «атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы. Казаки приносили менее пользы, нежели вреда». Их стоянки напоминали, по выражению будущего начальника «третьего отделения» Александра Христофоровича Бенкендорфа, «воровские притоны».

Описывая Бородинское сражение Кутузов обвинял Платова в «распутном поведении»: «он был мертвецки пьян в оба дня Бородинского сражения (имеется в виду и бой у Шевардина 5 сентября), что заставляло, между прочим, князя Кутузова … сказать мне, что он в первый раз видит полного генерала без чувств пьяного». В рапорте Александру о бородинском сражении Кутузов, в частности, сообщал, что гусары не могли «что-либо предпринять, потому что казаки, … так сказать, не действовали». В итоге россияне отступили, понеся колоссальные потери (около 55 000 человек против 34 000 у наступавшего неприятеля).

 

Кто сжег Москву?

Надо сказать, что Кутузов и не рассчитывал удачно сразиться с Наполеоном. Выезжая из Петербурга, он откровенно признался своему родственнику Федору Петровичу Толстому: «Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона».

/Сироткин В.Г. Отечественная война 1812 года. М., 1988, с.78/

А в самый день отъезда «на все приветствия отвечал: «Не победить, а дай Бог обмануть Наполеона!».

/Понасенков Е. Указ. соч., с. 63/

Сражение было дано только для того, чтобы оправдать в глазах общественного мнения сдачу Москвы.

По его расчету, «Москва была должна как губка впитать французскую армию», которая неизбежно займется мародерством, потеряв дисциплину. Он также знал, что Наполеон привык, занимая европейские столицы, ожидать логического завершения войны – подписания мирного соглашения: это должно было задержать его в сотнях миль от его баз до наступления холодов.

Ординарец Кутузова Александр Борисович Голицын оставил в своем дневнике запись о факте, шокировавшем его генералов: «После выбора позиции (при Бородино) рассуждено было, в случае отступления куда идти. Были голоса, которые тогда говорили, что нужно идти по направлению к Калуге, дабы перенести туда театр войны в том предположении, что и Наполеон оставит Московскую дорогу и не пойдет более на Москву, а следить за армиею через Верею; но Кутузов отвечал: «Пусть идет на Москву».

/Кутузов, 1995, с. 363/

Фактически, мысль отступать и, избегая сражений, заманивать французов в глубь России до наступления морозов с самого начала войны проводилась в жизнь Барклаем, за что он, собственно, и поплатился постом. Однако, восприняв его концепцию, Кутузов не постеснялся отписать взбешенному оставлением Москвы императору, что в этом вина не его, а Барклая де Толли, прежние действия которого и привели к подобной катастрофе (!).

Однако Наполеон, не задержавшись в сгоревшей Москве, мог продолжить преследование российской армии, или пойти на Петербург (такие планы у императора действительно были), в таком случае очередная отставка Кутузову была гарантирована. Поэтому-то Кутузов до последнего момента создавал видимость готовящейся обороны Москвы, о чем сообщал губернатору, которого на совет в деревни Фили просто не пригласили, а о сдаче Москвы сообщили только в последние часы.

Уже в первую же ночь, как была занята Москва, начались пожары (приказы о поджогах были наспех отданы лично Ростопчиным, а поскольку фельдмаршал приказал вывести все пожарные трубы, то их тушение было невероятно затруднено. Солдаты французской Императорской гвардии, не прерываясь на сон, несколько дней подряд боролись с огнем. Им удалось спасти несколько кварталов и Воспитательный дом, но только дождь смог покончить со стихией.

/Тартаковский А. «Обманутый Герострат», Родина, № 6-7, с. 88-93/

Однако, прикрывая свое неумение военного чисто восточными методами, Кутузов не задумывался о цене. Благодаря обману Кутузова столичные власти не успели эвакуировать ни арсенала, ни государственных реликвий, ни раненых под Бородиным: несколько тысяч российских солдат заживо сгорели в московском пожаре. Французский офицер Цезар Ложье вспоминал: «среди всех этих зрелищ самое ужасное, самое плачевное — пожар больниц. Там было более 20,000 тяжело больных и раненых российских солдат. Только что пламя охватило эти здания, как из открытых окон послышались страшные крики: несчастные двигались, как призраки, и после, томительных, мучительных колебаний, бросаются вниз. Таким образом, погибло 10,000 больных и раненых - т.е. приблизительно половина». Ермолов с горечью говорил о тех событиях: «Душу мою раздирал стон раненых, оставляемых во власти неприятеля». Дворян и значительную часть офицеров помещик Кутузов приказал вывезти, а «чернь» — пусть на том свете верит в сказку об «отечественной войне». Эти преступления против человечества навечно останутся на совести Ростопчина и Кутузова.

Французы спокойно живут в Москве больше месяца (а сумей они раздобыть обозы с едой — так жили бы до весенней оттепели).

/Понасенков Е. Указ. соч., с. 63-64/

 

Малоярославец

После сдачи Москвы армия по плану, разработанному все тем же полковником Толем, отошла в Тарутинский лагерь. Неизвестно: сколько бы Кутузов там простоял, если бы начавшиеся холода не заставили Наполеона выйти из Москвы и пойти во фланг Тарутинскому лагерю. Он рассчитывал нанести поражение главной российской армии, чтобы обезопасить свой тыл во время дальнейшего отхода на зимние квартиры к Смоленску и Вильно.

Армейская разведка Кутузова была налажена из рук вон плохо: маневр французов был замечен по чистой случайности одним партизанским разъездом (причем, его командир не сразу разобрался в том, что происходит).

Когда о движении французов доложили Кутузову, тот, по выражению присутствующего штабного офицера, «сплюнул так близко от лица докладчика, что тому пришлось вытираться». Кутузов попытался преградить путь Наполеона под Малоярославцем, но сражение россиянами было проиграно, город взят, и главнокомандующий вновь приказал отступить. Наполеон принял решение идти на зимние квартиры к Смоленску и Вильно: преследовать Кутузова дальше просто не имело смысла: даже в российском штабе не знали, какой пункт Кутузов сочтет пределом возможного отхода.

Полное окружение армии Наполеона на р. Березине было неминуемо: на противоположном берегу деморализованной Великой армии путь преградила, армия Чичагова, с флангов - корпуса Петра Христиановича Витгенштейна и Платова, с тыла основные силы – армия  Кутузова.

С самого начала кампании войска Чичагова и Витгенштейна образовали фланги театра военных действий. В ходе боевых действий этим частям удалось потеснить наполеоновских маршалов, и в соответствии с планом, разработанным в Петербурге и одобренным Кутузовым, им предстояло соединиться, преградив, тем самым, путь центральной группировке армии вторжения.

Знаменитый военный теоретик Карл Клаузевиц (в 1812 г. находился при российской армии) авторитетно заявлял: «Никогда не встречалось столь благоприятного случая, как этот, чтобы заставить капитулировать целую армию в открытом поле». Тем не менее, Наполеону удалось спокойно навести понтоны и переправить основную часть войск.

Здесь вступает в силу фактор роли личности в истории. Дело в том, что Кутузов остановил марш и в течение нескольких дней не двигался с места, он практически перестал даже координировать действия групп обхвата! Выставив небольшие силы на флангах, Наполеон смог легко провести маневр против оставшегося в меньшинстве Чичагова. Таким образом, помимо широко сегодня известного титула «Спасителя Отечества» Кутузову весьма подошел бы и звучный титул «Спаситель Наполеона». В чем же дело? Кутузов, по выражению одного очевидца, просто не стал лишний раз «дразнить раненного тигра», а отпустил его, заодно расправившись с Чичаговым. Механизм этой мелочной «расправы» весьма подробно изложил Денис Давыдов: «Кутузов со своей стороны, избегая встречи с Наполеоном и его гвардией, не только не преследовал настойчиво неприятеля, но, оставаясь почти на месте, находился все время значительно позади. Это не помешало Кутузову писать Чичагову, будто он, Кутузов, уже «на хвосте неприятельских войск», и поощрять Чичагова к решительным действиям. Кутузов, при этом, пускался на очень затейливые хитрости: он помечал свои приказы Чичагову задним числом так, что адмирал ничего понять не мог и делал не раз весьма строгие выговоры курьерам, отвечавшим ему, что они, будучи посланы из главной квартиры гораздо позднее чисел, выставленных в предписаниях, прибывали к нему в свое время. А на самом деле Кутузов все время оставался на месте в Копысе».

Так наступила развязка интриги, которая началась весной 1812 г. с замены Кутузова Чичаговым на посту командующего турецким фронтом. Внимательный Жозеф де Местр докладывал своему королю, что именно в этой неприязни «и лежит разгадка всему». А великолепно осведомленный Давыдов считал, что Кутузов «ненавидел Чичагова за то, что адмирал обнаружил злоупотребления князя во время командования Молдавской армией». Де Местр позже вспоминал: «Кутузов ненавидел адмирала и как соперника, могущего отнять у него часть славы, и как моряка сведущего в сухопутной войне. Посему он ничего не упустил, дабы помешать ему и погубить. Если бы Наполеон командовал российской армией, то уж конечно, взял бы в плен себя самого».

Не лишним будет заметить, что сразу после успешной переправы французов Кутузов, как бы выразились сегодня, «накатал телегу» (очередную) Александру, где Чичагов обвинялся во всех смертных грехах. Генералов российской армии поражало, с какой легкостью их командующий писал царю о «следовании по пятам французов» в то время, когда их армия четверо суток оставалась в 130 км от Березины не двигаясь ни на шаг.

Самому же Чичагову фельдмаршал добавил еще одну пощечину: оплошавшему во время операции Витгенштейну Кутузов направил официальный поздравительный адрес: «Поздравляя Ваше сиятельство с победою (!?), которую Вы одержали над неприятелем при переправе его через Березину, должен благодарить Вас за искусное содействие в поражении оного».

/Васильев И.Н. «Несколько громких ударов по хвосту тигра». М., 2001, с. 315/

Провалив операцию, Кутузов обрек российскую армию на новые жертвы в заграничных походах 1813-1814 гг.

Вот, что о действиях Кутузова в этот период писал царю Александру и своему посланнику лорду Каткарту проницательный англичанин Роберт Вильсон: «да и сам Бонапарт навряд ли ускользнет от нас, хотя фортуна и благоприятствует ему, особливо тем, что нашей сильной и доблестной армией предводительствует бездарнейший из вождей, и это лишь самые умеренные слова, какие я только могу найти, дабы хоть как-то выразить всеобщее о нем мнение.

…Но ежили он (Наполеон) достигнет до Немана с нерассеянными корпусами, с теми подкреплениями, которые он соберет на дороге или получит из Германии, то весьма трудно будет нам вытеснить его из польских провинций. Вся кровь, там пролитая, все затруднения, которые Россия впредь испытать может, падут на главу фельдмаршала Кутузова. Генерал Беннигсен с честию оправдывается. Его совет, который спас государство движением на Калужскую дорогу после падения Москвы, мог спасти вселенную, ежели бы оному последовали. Его совет и теперь мог бы улучшить нашу надежду, но он не имеет ни управления, ни влияния. Я не думаю, чтобы кто другой кроме фельдмаршала был виновен в отступлении от Малоярославца».

/Понасенков Е. Указ. соч., с. 64/

 

Окончание войны

Кутузов не особенно обременял Наполеона интенсивностью военных действий. Достаточно сказать, что за все время центральная группировка российских войск ни разу (!) не вступила в бой с наполеоновской армией.

Однако великий полководец не предполагал, какие преграды ему придется преодолеть: его армия еще никогда не попадала в 30-градусный мороз при отсутствии развитой европейской городской системы и невозможности поставок продовольствия в виду отсутствия внутреннего рынка. В Европе французские солдаты как порядочные покупали еду у местных жителей за золотые наполеондоры, в России же купить еду было физически негде. И не только французам: вместо рыночной системы — духовность и соборность, то есть, магазинов нет как класса (кроме бутика французских шляп в Москве). От сего пострадала и российская армия: Кутузов вывел из Тарутина 130 тысяч солдат, а в Вильно привел 27 тыс. — это 90 процентов небоевых потерь! Дело в том, что «светлейший» все больше интриговал (например, написал кляузу царю на так много сделавшего для России Барклая, после чего последний с болью в сердце покинул армию) и спал, а вот о провианте и зимней одежде для армии не позаботился.

20 сентября Ростопчин писал Александру I: «Князя Кутузова больше нет — никто его не видит; он все лежит и много спит. Солдат презирает его и ненавидит его. Он ни на что не решается; молоденькая девочка, одетая казаком, много занимает его»

/Шишов А. В. "Неизвестный Кутузов". М., 2001, с. 378/

Тот же Вильсон писал: «Армия была весь нынешний день без пищи, и я боюсь, что то же случится и завтра, потому что фуры с провизией оставлены весьма в дальнем расстоянии; но войска переносят всякую нужду с удивительным мужеством. Как жалко, что они имеют такого начальника, - что они должны лишиться того награждения, которого достойны по своей храбрости, что их страдания должны умножиться без всякой нужды и что столь много крови должно быть еще пролито для одержания частных успехов, когда вся и полная добыча в руках их уже находилась. Теперь-то фельдмаршал пожалеет о потерянных им случаях; теперь-то венцы совершенной победы, упущенные при Малоярославце, при Вязьме и при Красном, будут мелькать в глазах людей, ослепленных невежеством.

Когда-то фортуне угодно будет доставить нам новый случай совершить без опасности или без потери в один день все то, что стоило стольких слез, стольких сокровищ и жизни столь многих храбрых воинов?

…И если бы только Светлейший пробудился ото сна, могли бы захватить Ренье и его 11.000, которые еще не дошли до Варшавы; однако он не способен на это, и мы, скорее всего, опять увеличим список чудесных избавлений неприятеля. Это злая платовская шутка. Было бы недурно для исторической правды изобразить Светлейшего глубоко спящим в своих дрожках, которые гонятся за Бонапартом!

Погода все еще страшно холодная -25° мороза. От российской армии почти ничего не осталось; я уверен, в строю сейчас не более 60.000 (учитывая фланговые корпуса). В одном гвардейском батальоне всего 200 солдат. Мои драгуны, казаки и адъютанты все поголовно больны. Один из драгунов остался без ноги».

/Роберт-Томас Вильсон. Дневник и письма 1812-1813. СПб., 1995, с.244/

Вильсон был всего лишь наблюдателем при штабе Кутузова и никаких личных отношений ни до, ни после войны у них не было. Кроме того, приведенные документы были написаны непосредственно в ходе военных действий.

Смешно читать некоторых писак про «практически полное уничтожение наполеоновской армии»: суммарные потери французской армии убитыми и раненными были чуть ли не меньше, чем у российской армии. Несколько десятков тысяч (особенно из числа нефранцузских частей) просто разбрелись по территории России, потом именовались «пленными» (за которыми часто и следить-то некому было), а затем вернулись в свои государства.

Никакой угрозы целостности России от Франции не исходило (и вообще Россия всегда разваливалась не из-за внешних нападений, а вследствие провала внутренней экономической, социальной и идеологической политики). Наполеон в целях обороны своей страны от перманентных нападений (которые деньгами спонсировала Англия, а телами — континентальные державы во главе с Россией) вел всего лишь политическую войну за то, чтобы Александр выполнял подписанные им обязательства и даже согласился с тем, что Россия захватила Финляндию, Молдавию и Валахию. С чисто военной точки зрения французы победили во всех крупных сражениях, включая генеральное, а так же заняли «первопрестольную». Так каким из этих сражений гордится Россия? Нельзя же ставить памятнику тому, что бывает каждый год — зиме? Тем более что от морозов и голода погибли не только «враги», но свои — мирное население и российские солдаты.

Забава Александра стоила стране страшных потерь: выжжены города, поля, погибло множество людей, домашнего скота, материальных и культурных ценностей. Сегодня по самым скромным подсчетам исследователей общая сумма материальных потерь России от войны оценивается в 1 млрд. рублей!

/Гречена Е. Война 1812 года в рублях, в предательствах и скандалах. М., 2011, с. 290/

Одновременно надо понимать, что больше половины материальных ценностей была уничтожена самими россиянами, а все потери лежат на совести царя. В обильное на войны правление Александра I рекрутчина поглотила гигантское количество людей: по неполным данным — 1 933 608 человека.

/Столетие Военного министерства. Исторический очерк комплектования войск в царствование императора Александра I. СПб., 1902, т. IV, ч. 1, кн. 1, с. 132/

Это около трети всего мужского населения России в трудоспособном возрасте от 15 до 35 лет! Мало, кому удалось выжить…

Понятие «патриотизм» (кстати, слово неславянского происхождения, выражаясь современным языком) связано со становлением национальных государств. А для этого надо две тысячи лет жить на одной территории, говорить на одном языке (пусть и с диалектами), научиться грамоте и понимать, что ты живешь в стране, а не только в своей деревне. Российские крестьяне образца 1812 года (да и много позднее) не осознавали себя «гражданами» страны. На вопрос «кто они», несчастные отвечали, что они «такого-то барина» или «из такой-то деревни, волости» («кутузовские», «рязанские» — но не русские!!!). Суммарно крестьяне (крепостные и небольшая часть — государственные) составляли 98,5% населения. Следовательно, абсолютное большинство населения страны уже не может подарить российским идеологам такую радость, как «патриотический подъем» и «Отечественная война».

Если генералы не умеют воевать, а народ не видит смысла воевать, то вы не справитесь и с армией, которая уступает вам по численности! Именно поэтому «народ» спокойно «ждет у моря погоды», пока Наполеон живет в Москве; именно поэтому партизанские отряды появились не сами, а по распоряжению Барклая де Толли (и первым был отряд Фердинанда фон Винцингероде); именно поэтому Кутузов занимается в Тарутино не подготовкой к наступлению, а рассылкой карательных отрядов, давящих в крови вспыхивающие с небывалым размахом выступления крестьян (то есть проливает безвинную православную кровь!).

Российские крестьяне в 1812 году отказались защищать «веру, царя и отечество», потому что не чувствовали связи между собой и всем этим «отечеством»! Французы были в ужасе от нечеловеческого положения так называемых «русских»: генерал Ж. Д. Компан писал:

«… свиньи во Франции живут лучше и чище, чем крепостные в России»

/Голденков М. Указ. соч., с. 203/

Российская армия проиграла Бородино и оставила Москву не только потому, что офицеры и генералы не были достаточно талантливы, но и потому что солдаты не сильно хотели воевать за отечество! За двести лет ни один историк не акцентировал внимания на известных документах — на официальных «приказах по армии» М. И. Кутузова, где первой фразой и главной темой была проблема мародерства (среди своего же населения!) и колоссального дезертирства из армии! И это в дни Бородина! Вот, что гласит, например, приказ по армии № 2 от 18 августа (по старому стилю): «Сегодня пойманы в самое короткое время разбродившихся до 2000 нижних чинов. Сие сделано не старанием начальников, но помощию воинской полиции. …Привычка к мародерству сею слабостию начальства, возымев действие свое на мораль солдата, обратилось ему почти в обыкновенное…»

/Фельдмаршал Кутузов… с. 170 и др./

В России в 1812 году крестьянская война против крепостничества и царского режима охватила почти всю империю — 32 губернии.

/Абалихин Б. С. Особенности классовой борьбы в России в 1812 г. // Из истории классовой борьбы в дореволюционной и Советской России. Волгоград, 1967, с. 130/

Таким образом, параллельно с одной войной происходила другая. Крестьянские бунты мгновенно вспыхнули как в центральных губерниях (Московская, Смоленская, Витебская, Могилевская, Минская), так и в отдаленных (Вологодская, Пермская, Тамбовская, Саратовская, Оренбургская).

/Бабкин В. И. «Классовая борьба в период Отечественной войны 1812 г.», Иваново, 1984/

Война крестьян против помещиков и режима имела несравнимо больший фронт, чем локальная кампания Наполеона! Восстание Дорогобужских крестьян в официальных документах даже назывались «революцией».

/Савин Н. И. «Волнения крепостных в вотчинах Барышниковых Дорогобужского уезда Смоленской губ.», Дорогобуж, 1926, с. 10, 23/

Крупнейший бунт (более 20 тысяч участников!) произошел в 12 волостях Пермской губернии /Бабкин В. И. Указ. соч., с. 96 — 97/

А самым жестоким подавлением «прославилось» вооруженное восстание ратников Пензенского ополчения. Семь тысяч ополченцев захватили город Инсар, посадили в тюрьму офицеров. Горожане поддержали крестьян: «Это не Пугачево: тогда вас не всех перевешали, а нынче уже не вывернетесь!», — предупредили бунтовщики дворян.

/Шишкин И. Бунт ополчения в 1812 г. // Бунт военных поселян в 1831 г. СПб., 1870, с. 245/

Кутузов направил против повстанцев войска. После кровопролитных столкновений, бунт был подавлен. Плененным ратникам вырывали ноздри, до смерти секли палками: так расправлялись одни православные люди с другими.

/Годин В. С. Антикрепостническое восстание ратников Пензенского ополчения в декабре 1812 г. // Краеведческие записки. Пенза, 1963, Вып. I, с. 25/

Теперь, зная об этих фактах, сможете ответить на вопрос: о какой «отечественной» войне против французов может идти речь?

Когда же война стала «отечественной»? Ответ до банальности прост: как и все в России — к юбилею. К 25-летию 1812 года Николай «Палкин» заказал председателю Военно-цензурного комитета сенатору А. И. Михайловскому-Данилевскому изготовить «по Высочайшему повелению» историю войны, и назвать ее «Отечественной». Для чего? Все для того же: Россия стремительно шла к краху, реформы не продвигались, народ роптал, чиновники воровали — нужно было «напирать на патриотизм». Но царь не был бы царем, если бы, заказав книжку самому цензору (!), не стал бы вдобавок собственноручно править рукопись, вымарывая из нее все тени живого начала. И, прежде всего, царь приказал полностью удалить первую часть, в которой описывались причины войны и дипломатическая подготовка.

/Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. с. 469/

Даже виртуозная ложь автора, пытающегося выгородить агрессора Александра, не смогла скрыть очевидного. В итоге — к юбилею война не имела причин. Таким образом, с научной точки зрения, в 1812 году с Наполеоном сражался не пресловутый «русский народ», а государства Шестой антифранцузской коалиции.

Французы покидают Россию. Еще в течение 1812 года прусский корпус генерала Ганса Давида Людвига Йорка переходит на сторону Шестой антифранцузской коалиции. Вот собственно и все. Война длилась всего 6 месяцев: причем, только 2,5 из них — на «исконно русской» территории (даже слухи о том, что где-то идет война, дошли не до всего населения!). 

Французы выиграли во всех сражениях, взяли все укрепления, около 2000 пленных /Бутурлин Д. П. История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году. М., 2011, с. 168/, и заставили отступить российскую армию в генеральном сражении с большими, чем у себя (у нападающей на укрепления стороны) потерями: более 50 тыс. россиян и около 35 тыс. у французов. При этом Наполеону в Бородинском сражении даже не понадобилось вводить в дело 21 тыс. гвардии /Lachouque H. The Anatomy of Glory. Napoleon andhis Guard. London. 1961. P. 247/! В военной кампании 1812 года победил Наполеон!

Кутузов не хотел преследовать Наполеона в Европе, где ему предстояло бы сражаться с великим полководцем в отсутствии «благоприятствующих» российских условий (морозов, бездорожья, отсутствия баз фуража, точных картографических сведений и данных разведки), но, чувствуя за спиной горящего нетерпением Александра, фельдмаршал-«кофейник» приказывает перейти границу. Так начался Заграничный поход российской армии, ознаменовавший начало военных кампаний 1813 года.

В последующие три месяца Кутузов также мало занимался собственно военными операциями: он засыпал территории Восточной Германии кипами воодушевляющих прокламаций, которые должны были поднять народ «на борьбу с иноземцами». Реальное руководство походом велось на уровне корпусных командиров. По ходу дела, «светлейший князь» «удовлетворил» просьбу Чичагова об отставке, с формулировкой «по случаю болезни». В апреле 1813 года Кутузов заболел и 28 числа скончался в г. Бунцлау.

Вследствие непродуманной диспозиции, обладающие численным превосходством, но разобщенные войска России и их союзников были наголову разбиты Наполеоном в течение последующих нескольких дней в боях под Лютценом и Бауценом. Весенняя кампания закончилась поражением и отступлением союзников.

И хотя по итогам Кампания 1813 года завершилась для Наполеона потерей Европы, но Франция всё ещё оставалась ему верной.

Мало кто знает, что по самым скромным подсчетам, более 40 тыс. (!) российских солдат, ступив на французскую землю в 1814 г., разбежались по окрестным деревням «басурман», где устроились на работу к фермерам и даже вступили в брак с их дочерьми. Причем, когда в 1815 году Александр направил официальную просьбу Людовику XVIII помочь вернуть дезертиров на родину (им гарантировалась безнаказанность и оплата переезда),никто из них не согласился.

«Полководец» — не означает «завоеватель», «агрессор»! Наполеон отбивался от идущих одна за другой агрессий. Если бы Наполеон в 1805 году ждал агрессоров-коалиционеров в Париже, а не разгромил бы их в Австрии — то все бы хорошее для Франции закончилось в 1805, а не в 1815 году! Если бы Наполеон ждал их в Париже в 1812 году, то все бы закончилось в 1812, а не в 1815! За это время он сумел сделать из Франции новую страну, провести реформы, которые были важны не для одной лишь Франции, но для всего мира.

Чем бы была Европа сегодня без Кодекса Наполеона, без его новой административной системы, без шоссе через Альпы, без новой системы всеобщего образования, без стиля ампир? Квасные патриоты дороги бы до своей хрущевки не нашли, не придумай Наполеон вменяемую нумерацию домов с разделением на четную и нечетную стороны! Параллельно с тем, что он отбивался от агрессии, Наполеон отменял внутренние таможенные пошлины, вводил местное самоуправление в отсталых крепостнических странах, упразднял инквизицию и он делал это благо не как зачинщик войн, а как талантливый борец с теми, кто войны развязывал.

Наполеон был единственным выходом из кошмара революций, которые начались в Европе сразу после его падения — и закончились самой катастрофической из них — в России. Только он сумел осуществить компромиссный переход от монархического — к либеральному, от феодального — к буржуазному. Но «агрессивно-послушное большинство» охлоса, руководимое мракобесами и лицемерами, не позволило миру пойти по бескровному сценарию.

---

Источники:

Евгений Понасенков. Правда о войне 1812 года

Википедия. Свободная энциклопедия